Степан Михайлыч так уверил себя, что у него родится внук,
наследник рода Багровых, что не вдруг поверил появлению на свет внучки.
Неточные совпадения
Полицейские суетились, чиновники в мундирах жались к стене, дамы толпились около
наследника в том
роде, как дикие окружают путешественников…
Завещания, разумеется, никакого, дела, по обыкновению, в беспорядке,
наследников жадных куча, и которым уже нет ни малейшего дела до последних в
роде отпрысков, лечимых из милости от родового идиотизма в Швейцарии.
Иван воспитывался не дома, а у богатой старой тетки, княжны Кубенской: она назначила его своим
наследником (без этого отец бы его не отпустил); одевала его, как куклу, нанимала ему всякого
рода учителей, приставила к нему гувернера, француза, бывшего аббата, ученика Жан-Жака Руссо, некоего m-r Courtin de Vaucelles, ловкого и тонкого проныру, самую, как она выражалась, fine fleur [Самый цвет (фр.).] эмиграции, — и кончила тем, что чуть не семидесяти лет вышла замуж за этого финь-флёра: перевела на его имя все свое состояние и вскоре потом, разрумяненная, раздушенная амброй a la Richelieu, [На манер Ришелье (фр.).] окруженная арапчонками, тонконогими собачками и крикливыми попугаями, умерла на шелковом кривом диванчике времен Людовика XV, с эмалевой табакеркой работы Петито в руках, — и умерла, оставленная мужем: вкрадчивый господин Куртен предпочел удалиться в Париж с ее деньгами.
В одну минуту запрягли двое длинных дрог: на одних сел дедушка с бабушкой, посадив промеж себя единственного своего
наследника, драгоценную отрасль древнего своего дворянского
рода; на других дрогах поместились три тетки и парень Николашка Рузан, взятый для того, чтоб нарыть в плотине червяков и насаживать ими удочки у барышень.
Вскоре после смерти грозного и полновластного Богачева началось постепенное разорение его имущества и упадок всех его заводов; начались между законными и незаконными его
наследниками нескончаемые дела и процессы, которыми в то время буквально были завалены различные присутственные места; начались всевозможные споры и кляузы, тайное и явное расхищение его громадного имущества и вообще всякого
рода «темные дела».
Этим завещанием барон Фридрих, будучи в полном уме и памяти, совершенно уничтожал старое и, в уважение раскаяния и исправления сына, также, чтобы благоприобретенное имение Фюренгофов не могло перейти в другой
род, делал Балдуина главным
наследником всего своего богатства, движимого и недвижимого, за исключением небольшой части, назначаемой дочери, оставшейся в живых, и сына умершей дочери.
Рождение девочки обмануло надежды графа Белавина на
наследника, продолжателя графского
рода.